Религиозные чувства, Джонатан Эдвардс

431 стр

По всеобщему признанию выдающихся лидеров в мире мысли, Джонатан Эдвардс (Jonathan Edwards) должен быть включен в число людей с высочайшим талантом.

Его самые знаменитые книги с интеллектуальной и богословской стороны были написаны в его последние годы жизни. «Свобода воли», «Защита доктрины о первородном грехе», «Обсуждение природы истинной добродетели», «Трактат о конечной цели Бога в творении» — все они были написаны в период жизни, проведенный в Стокбридже (1751—1758); и большинство из них были опубликованы только после того, как его земные труды были окончены, и его тело было положено на покой на церковном кладбище в Принстоне. Написание этих великих работ было вдохновлено одной полемической целью — целью опровержения арминианства. Но, сами по себе, они находятся среди значительнейших книг истории. Они обладают неослабевающим и неистощимым качеством. Скрытый огонь бьется и трепещет под острыми, победными и безупречными аргументами, и есть на этих страницах нечто такое, что будет поддерживать их насущность и живительную силу, пока люди будут жаждать великих мыслей, с которыми можно жить и умирать.

«Свобода воли» — это, как сказал Исаак Тейлор (Isaak Taylor), «классический труд по метафизике»; и, согласимся мы или нет с его тезисом, что человеческая свобода должна жить и двигаться и существовать в пределах сферы божественного детерминизма, он пленяет нас. Леки (Lecky) осудил трактат о первородном грехе как «одну из самых отвратительных книг, когда-либо выходивших из-под пера человека»; но когда поверхностный оптимизм очаровывает нас, и когда жизнь рисуется, в стиле Ренана (Renan), как приятный пикник и «восхитительная экскурсия сквозь реальность», нам необходимо, чтобы пуританство Эдвардса напомнило нам, что мы не столь далеки от бедствия и трагедии, и что существует протяженная и глубокая отчужденность, которая отделяет человека от Бога. Может быть, что в своем рассуждении над природой истинной добродетели он иногда предъявляет чрезмерные требования к нашей бренной и швыряемой бурями человеческой натуре; но он сам — один из благородных людей, которые умерли в стремлении к великим делам, и когда он описывает любовь Божью как самое начало и самый конец наших мыслей, слов и путей, он изображает свои собственные мотивы и свою собственную цель. И, что касается творения, то Эдвардс говорит нам, что оно — откровение Божественной славы, издание нескольких слогов в величественном, обожаемом и благословенном Божьем имени, начертание отчетливыми знаками небольшой доли Его несравненного и непостижимого совершенства. Этот человек всегда находится на самом возвышенном уровне. Нам, глядящим на него снизу, кажется, что он занимает свое надлежащее место среди херувимов, которые обладают знанием.

Но иногда он подходит еще ближе к священному Присутствию и благодатному Лицу. И тогда он встает в ряд серафимов, которые горят. Таково несравненное общество, в котором мы находим его, читая «Религиозные чувства».